Собрат по перу

Было это года три назад. Услышав от кого-то о внеочередном недуге Цырена Иринчиновича — своего земляка («Малшанай хүбүүд»), старшего товарища и соратника по перу, я был огорчён и охвачен грустью. Первая мысль: надо пойти проведать этого доброго, честного и порядочного человека. Но вслед за нею начали грызть сомнения: а не выдам ли я себя, свою жалость, своё участие неосторожным взглядом? Едва я переступил порог чистой и уютной квартиры, навстречу шагнул слегка согбенный человек в тёплых унтах, с заметной залысиной массивной головы. Выцветшие карие глаза смотрели спокойно, с чуть заметной лукавинкой. Стало ясно, что этот человек не нуждается в утешениях, сам способен утешить кого угодно.

Перефразируя известный тезис Декарта «Шучу, следовательно, существую», Цырен Иринчинович мог обозначить своё нынешнее положение. Я как-то подспудно уловил своё глубокое внутреннее удовлетворение, «зафиксировав» в начале нашего разговора лёгкую, оптимистическую реальность, остроумные, всегда тонкие шутки старого товарища.

Всё возвращалось на круги своя. Снова как тогда, в былые годы, когда в кабинете Цырена Иринчиновича в райкоме, можно было говорить почётным и простым языком о больших и важных вещах («об исторических решениях», «о судьбоносных задачах», о «консенсусе» и «плюрализме») как-то о чём-то близком, житейском.

Интеллигент в первом поколении (родители, понятное дело, были «тёмными» людьми, которых чуть просветила советская власть), интеллигент до мозга костей (здесь, наверное, не надо напоминать, что имидж не является необходимым атрибутом формально принимаемой образованности, а внутренней культурой, нравственным началом человека), Цырен Иринчинович в каждой своей ипостаси — на посту ли партийного чиновника, учителя Орликской средней школы или в кресле редактора нашей «районки» — оставался доступным для простых людей, скромным, глубоко порядочным человеком.Обладая тонким чувством юмора, этот человек «отказывался» понимать скабрезные анекдоты и пошлые разговоры о женщинах. Его богатый словарный запас-лексикон имел одну ущербность: в нем напрочь отсутствовал мат, вообще бранные слова.

Ещё я замечал, с каждым разом приятно удивляясь, что Цырен Иринчинович никогда не позволял нелестные отзывы о людях, что называется, за глаза. Если даже отдельные из них заслуживали эпитетов похлеще.

В один из своих визитов в радушный дом своего коллеги и шефа, я высказал желание написать о нем в газету. Не скажу, что его удивило или он стал отказываться, нет, просто он внимательно так, с едва заметной иронией посмотрел на меня, что-то обдумал, взвесил и сказал: «Можно. Только очень коротко». Его рассказ — это, собственно, не о себе повествование, это рассказ о своём времени, о друзьях-товарищах.

Но прежде — короткие выписки из его послужного списка:

С 51 по 53 год — учительский институт, прообраз нынешнего БГУ, затем армия, 3 года в ПВО. С 1954 года первый секретарь РК ВЛКСМ, учитель в Орликской средней школе, с 60-х годов — инструктор райкома КПСС, ответсекретарь районной газеты «Красные Саяны», в 66-70 годы Хабаровская ВПШ (газетное отделение). С 1971 года по 1973 год — редактор газеты «Малшан» (нынешняя «Аха»). В последние годы — в аппарате РК КПСС.Работал в команде В.Р. Монголова заведующим организационным отделом администрации района.

Организационный отдел — это своеобразный штаб командования. В сознании многих этот институт ассоциируется с бумажно-канцелярской работой, рутинностью. Истоки бюрократического административного опутывания живого дела, новых начинаний и идей некоторые видят как раз в этом ведомстве. Когда на такую «штабную» работу приходят люди творческого плана, энергичные и обязательные, вся служба обретает живость, осмысленность, характер пульсирующего организма. Я подозреваю, что Валерий Раднаевич с сожалением расставался с Цыреном Иринчиновичем Цыбденовым, когда тот вынужден был оставить пост. Не только потому, что в нем уважал своего учителя и старшего товарища, просто хорошего, сердечного человека. Но и потому, что он незаменимый работник.

Да и сам Цырен Иринчинович, человек взвешенный в своих оценках, всегда одобряет и поддерживает нынешнего главу района. Кстати, о руководителях района. Цырен Иринчинович, как никто другой, близко, вплотную работал со многими первыми лицами района.

— Нашему Окинскому району, — рассказывает Цырен Иринчинович, — везло на хороших и умных руководителей. С именами многих из них связаны яркие страницы истории нашего края.

Тут я вставляю такую фразу в разговор:

— Цырен Иринчинович, я вот как-то вывел такую формулу. Правление тех или иных руководителей, крепких организаторов и сильных личностей ознаменовывало собой своеобразную эпоху. Вот, скажем, Пурбо Эрдынеевич Ринчинов…

— Да, да. Сильнейший был организатор и прекрасный человек. Это при нём начался хозяйственно-экономический подъём района. Старожилы до сих пор помнят его, что называется, кипучую энергию, высокую работоспособность. Он мог появиться чуть свет, ещё до утренней дойки или во время сенокоса, на далёкой ферме где-нибудь в Алаг-Шулуне или Буурал Морито, также на Улэнтэе или в Деби — опять же до или в косовину.

Здесь надо пояснить (в особенности для молодых читателей), в то время в Оке автотехникой и не пахло. Первый секретарь везде и всюду успевал на своём знаменитом сером скакуне.

— А «приход» в наш район постоянного промышленного тока, вся электрификация района, телевещание — это эпоха Петра Дашеевича Марзаева.

— Это так. Ещё больший, заметный расцвет при нём получили экономика района, просвещение, культура.

Был он, Пётр Дашеевич, яркой, колоритной фигурой. Сейчас он живёт и здравствует в Улан-Удэ. Президент нашего землячества в столице республики.

А эпоха Николая Бушханаевича Бужинаева…

— Да уж, действительно, как у классика «были люди в наше время...». Настоящий прорыв в цивилизованный мир, выход района на качественно новую ступень развития произошли с началом строительства дороги Орлик-Монды. Первооткрывателем, прорабом этой, без преувеличения, стройки века был Николай Бушханаевич.

Как эстафету, это дело продолжил Сергей Данзанович Аюшеев. А вот до логического конца его довёл Валерий Раднаевич Монголов. Он же и войдёт в летопись Оки как человек, претворивший в жизнь вековую мечту окинцев — мост через реку Оку. Может получается напыщенно, с пафосом? Ничего. Уж очень о непростых вещах говорим мы с тобой.

«Везло» Цырену Иринчиновичу не только в работе с незаурядными людьми. Сильными организаторами. Судьба была благосклонна к нему ещё в начале жизненного пути, с порога школы, «послав» в спутники, в товарищи хороших друзей... Такие замечательные, песенные «Одноклассники,однокашники. И ровесники, и друзья…». Десять незабываемых лет вместе, в радости и печали, в детских играх и забавах, в череде безумно счастливых дней, но, увы таких скоротечных, как слезинки ребёнка. Потому что время суровое, послевоенное подстегнуло их раннее взросление.

Пётр Дашеевич Марзаев, Александра Шарлаевна Аюшеева, Евгения Доржиевна Цыремпилун, Мария Дубжировна Сындеева, Авиахим Дашеевич Тулуев, Ману Ильич Целовальников, Василий Николаевич Витязев, Мария Алексеевна Мошева, Анатолий Самбуевич Аюшинов.Как грустно звучит: «Иных уже нет, а те далече!».

Не простого, скороговоркой, перечисления своих имен заслуживают эти люди, а отдельно, обстоятельного рассказа о каждом из них, их богатом, насыщенном и интересном жизненном пути, что ждут своей очереди в моих творческих планах.

Здесь я останавливаю бег своего пера, задаюсь вопросом: «А почему, интересно, Цырен Иринчинович в бытность свою редактором не написал о своих однокашниках?» Потому, наверное, что здесь как раз тот случай, когда чувств бывает больше, чем слов. Память детства и юности требует деликатности и трепета.

Несколько слов о журналисте Ц.И.Цыбденове. Достаточно сказать, что в кругу пишущей братии республики старшего поколения имя это хорошо известно и уважаемо.

Примечательный факт, ставший своеобразным аккордом творческого пути,четким штрихом позиции гражданина и личности — это публицистика Цыбденова в пору самого смутного времени, какое переживала Россия в 1991-1992 годах. Что даже из множества публикаций сотен и сотен газет и журналов она обратила на себя внимание пресс-службы мэра г.Санкт-Петербурга Анатолия Собчака.

Внимательные и серьёзные читатели помнят, наверное, какой повышенный интерес проявлялся тогда во всем постсоветском пространстве к городу на Неве, к его мэру, уже тогда ставшему одиозной фигурой.

И страницы СМИ вовсю пестрели заголовками с названиями (старым и новым старым) города, на все лады склоняемым именем Собчака. И почему, спрашивается, из всего этого потока выступление какой-то глубинной «районки» «достаёт» мэра и его пресс-службы? Потому, что была обнажённая правда, трезвая и взвешеная оценка ситуации.

Другой момент того прецендента. Ещё со времен дворянской России существует негласное правило к барьеру (будь то дуэль на шпагах или из пистолетов или же на острие пера) вставать с равным — по роду, званию и положению.

Цырен Иринчинович из того поединка вышел не победителем и не побеждённым, он остался верен своим взглядам, убеждениям.

А это главное в наше непонятное, противоречивое время, когда предаются идеалы, нравственные ориентиры.

…Завершая этот рассказ о своём старшем товарище, земляке («Малшанай хүбүүд»), собрате по перу, я, наверное, по традиции должен был благопожелать ему всего и вся. Пусть будет так! Но я здесь позволю пожелание себе. Чтобы в час беды или испытаний я был хоть чуточку похож на этого человека.

В. Арабжаев («Аха», 1998, 11 ноября, №86, с. 1; 18 ноября, №88, с 2;21 ноября, №89, с.1.)